Под проливным дождем
Фильм «Человек дождя» отсылает к размышлению о хрупкой грани внешнего и внутреннего. Густая визуальность этой картины сплетается из линий, границ, уходящих в бесконечность, стыкующих пустые пространства желтых полей с пустотой синевы неба, землю с лучами солнца на закате, проливного дождя и туманно очерченных комнат мотелей, бесконечности бегущих дорог и сливающихся в один сплошной пучок света огней казино, пресной мокроты поцелуя и бесконечного танца. И в этом «между» внутренним и внешним живут два брата Бэббит, которым суждено однажды встретиться. Один - любыми путями стремится избежать банкротства. Другой – живет в своем особом состоянии, где царит не различение границ между Я и внешним миром, который вместе со всеми его составляющими, с не-Я, воспринимается нечетко, но всегда как нечто опасное, от чего надо держаться подальше на расстоянии…
- Ты хочешь жить со своим братом Чарли?
- Да.
- Ты хочешь остаться с братом?
- Да.
- Ты хочешь вернуться в Олбрук?
- Да.
- Брат или Олбрук?
-Да. Остаться с Чарли. Вернуться в Олбрук. Остаться в Олбрук с Чарли Бэббитом.
Финал фильма «Человек дождя», кажется, не оставляет надежды…
Чарли думал, что он сможет сделать своего брата-аутиста хотя бы чуточку социально адаптивным, ведь за неделю совместных приключений, пережитых тревог и симпатий, вроде бы уже многое получалось. Рэй научился заменять некоторые привычные, стереотипные пристрастия на другие, которые предлагал Чарли, у него появились какие-то новые интересы. Иллюзия, что Чарли удалось значительно больше для развития Рэя за одну неделю, более чем за двадцать лет его пребывания в клинике, подвигает младшего брата на то, чтобы просить лечащего психиатра и директора клиники Олбрук доктора Бруннера оставить их вместе, обещает позаботиться, предлагает стать его опекуном. «Я рад, что ты мой брат!»
Даже трогательный жест, когда Рэй склоняет голову к голове Чарли, называет его «дружище», неожиданно говорит о том, что хотел бы жить в клинике вместе с Чарли Бэббитом, дает как бы оптимистический прогноз, но… Но, уже сев в поезд, отправляющийся в Олбрук, Рэй тут же забывает о брате. На эмоциональный порыв Чарли он не откликается. У него есть его портативный телевизор. И там, сейчас, через три минуты, будет его привычная, выученная назубок программа. Все станет на свои места. Он вернется в клинику, в свою комнату, где будет спать, как всегда, на краю кровати. А кровать, как всегда, будет стоять у окна. И ложиться он будет ровно в одиннадцать. А на ужин, как всегда, будут давать восемь сырных палочек и апельсиновый лимонад. И, как всегда, он будет носить трусы фирмы Хеймар. Хотя он смог повторить: «Хеймар – отстой!»
– Рей! Мы скоро увидимся!
- 1 – плохо, 2 – хорошо…
- Ставь 2.
Поезд тронулся. А надежда осталась.
Впрочем, для Чарли это была совсем другая история – история обретения старшего брата, который – он помнил! – пел ему, трехлетнему, песни. «Ей всего 17 лет… То, как она выглядела, ни с чем не сравнить….Как я мог танцевать с другой….Когда она стояла рядом….» Это воспоминания о так рано умершей матери. Которую Рэю очень нужно было оставить в себе, с собой…
Для Чарли встреча с Рэймондом стала отправной точкой в изменении его жизни, обретения иных ценностей, целей, смыслов. Но похоже в течение всего фильма он задается вопросом: а Человек дождя - это как? Аутизм – это болезнь? И приходит к выводу: «Аутизм – это полное отсутствие присутствия».
И мы попытаемся помыслить об этом: каким образом функционирует аутист?
Аутизм считают одним из наиболее таинственных психических нарушений.
Как вид психоза он имеет несколько форм, и в фильме мы, скорее, видим человека с синдромом Аспергера, саванта, недаром, прототипом киногероя стал известный во всем мире саван Ким Пик. Человек, умевший воспроизводить колоссальный объем информации, запоминать невероятное количество текстов и проводить в уме математические действия особой сложности. При этом Ким был абсолютно беспомощен в быту. Тревожен. Странен. Как и Человек дождя. Рэймонд Бэббит мог в уме вычислять квадратный корень четырехзначного числа, помнить наизусть телефонный справочник. В этом случае на фоне общей ограниченности личности как бы возникает «остров гениальности»: феноменальная память и невероятные способностями в области музыки, арифметики, изобразительного искусства, картографии, архитектуры трехмерных моделей или в другой сфере.
Мнения об интеллектуальном развитии детей с РДА разноречивы. Каннер сначала подчеркивал их интеллектуальную сохранность, нередкую одаренность. Эти дети с раннего возраста с большим интересом слушают чтение и часто удивляют близких предпочтением книги любой игре. Наибольших удач они добиваются в решении когнитивных задач. Часто поведение ребенка определяется пристрастием к какой-либо стереотипной интеллектуальной деятельности: составление схем движения транспорта, чертежей лифтов, различных таблиц. Нередко прекрасная механическая память позволяет накопить значительный запас сведений в самых неожиданных областях знаний, не связанных с обыденной жизнью. Но доказано, что интеллектуальная деятельность больше страдает в заданиях, при выполнении которых необходима социальная компетентность.
Имея большие знания в отдельных отвлеченных областях, аутичные дети затрудняются в простых житейских ситуациях, где требуются интуиция, непосредственное чувство. И здесь мы узнаем героя Дастина Хофмана. Когда, например, ему раз плюнуть вычислить карты в игре, и совершенно невозможно совершить простейшие арифметические действия в задачке о покупке в магазине плитки шоколада и получении сдачи. – Сто долларов. – на все вопросы отвечает Рэй. Он способен назвать день недели, который выпадет на 1 января 3001 года, но одновременно он еще будто ребенок и живет в своем внутреннем мире, опирающемся на строгое расписание и незыблемые привычки. Аутист никогда не повзрослеет…
Вспомним историю возникновения термина аутизм.
В 1943 году Лео Каннер описал аутизм как психическую болезнь, которую он выделил среди шизофреников, в связи с такой особенностью как очень раннее, в течение первых двух лет жизни, развитие болезни. Согласно Каннеру, это исключает генетическую или неврологическую причину болезни. Отказ от клинических парадигм в пользу чисто поведенческих критериев выводит на передний план определение, которое сводится к выделению «аутистического спектра».
Мы можем также говорить о видах расстройствах спектра аутизма, о высокофункциональном аутизме или так называемом мягком аутизме, дисфазии развития, аутизме каннеровского типа, но в любом случае при разных клинических проявлениях, причина возникновения этого вида психоза – в отношениях с другим.
Рождение концепции аутизма происходило из фрейдовского понятия нарциссического невроза и аутоэротизма, затем концепция изменялась к пониманию аутизма как психоза (Лакан). Психоза как провала, неудачи Я. Исследуя феномен аутизма, мы обращаемся к истории формирования субъекта. Аутист говорит «нет!» желанию первичного Другого. Это его ответ. «Я ничего не хочу знать о желании матери!» Он отбрасывает диадные отношения с первичным объектом.
Это психоз с форклюзией желания Другого. Другой для аутиста остается непознанным. Обычно, именно полагаясь на материнского Другого, маленький ребенок входит активным образом в хаотичный мир. Но аутистический ребенок на этом пути наталкивается на препятствие. Это, по сути, провал на стадии желания матери. Он производит впечатление сосредоточенного на самом себе, и это является способом защиты от той тревоги, которая возникает у аутиста при столкновении с другими. Он может отказываться от всяческих отношения с другим (пребывая как бы в панцире, как в яйце, как в матке, как будто родиться невозможно), может отвергать вхождение в язык, а может говорить, может считать и читать, но всегда избегает встреч взглядом/ глазом, ухом/слухом, кожей/прикосновением, так как все это воплощает это опасное желание: не приближайся ко мне!
Аутист не способен вступать в отношения с другим, не не может, а именно не желает быть объектом желания матери.
И поскольку нет границ тела, нет понимания внутреннего/внешнего, потому он должен отстраниться, найти обходной путь с помощью специфических стратегий, которые аутист вырабатывает. Это - субьект-ноль. Аутист не проходит стадию зеркала, это невозможность укоренения в символическом другом. Аутизм - это очень ранний особый способ реагирования на вторжение мира Другого, до стадии сепарации, соперничества. Термин аутоэротизм оказался десексуализированным, но это все равно аутоэротизм, удовольствие, которое аутист доставляет себе без другого, весь циркулируя исключительно в реальном. Они так устроены. Как будто для них все, что исходит из внешнего мир, несет нагрузку «слишком». Для них свет слишком ярок, звук слишком громок, любое прикосновение - слишком интенсивно и болезненно. И очень опасно. Но это единственный ответ, который может дать аутист другому. Он отрицает зов Другого. Для аутиста голос воспринимается как шум, он не в состоянии понять смысл, лишь циркулирует в повторах заученных фраз и слов. Повторение – наслаждение аутиста, наслаждение в реальном. Ими «обладает язык, ими говорит реальное». Чарли интуитивно, для своей выгоды изначально, создает то «что-то», что могло бы вырвать Рэя из этой циркуляции: изменяет некоторые привычные для брата стереотипные модели поведения или предлагает ему новые вещи, и ему это отчасти удается, брат с трудом, но соглашается. Так же как в работе с аутичными детьми – важно хоть как-то попытаться изменить ход привычной циркуляции, образовать пустоту, чтобы ребенок с ней справился, а потом эту пустоту символизировать. Тандем режиссера Барри Левинсона и актера Дастина Хофмана дал отчетливую и очень правдоподобную картину симптомов аутизма. Обнаженная психическая реальность Реймена заставляет зрителей быть завороженными в течение всего фильма.
Для Рэймонда летать самолетами невозможно, он помнит наизусть все катастрофы всех авиакомпаний. Он нервничает, когда видит аварию на дороге – опасно. Он невыносимо кричит и бьется головой в дверь, когда сгорают тосты и дымом наполняется комната. Он выходит из себя, когда нет привычной еды, когда кровать не стоит у окна… Все это для аутиста производит беспорядок или не-порядок, а то что не стереотипно, невозможно контролировать, и это вызывает тревогу и агрессию. Рэй ищет границу между собой и другими, он должен отстраниться, найти обходной путь и изобретает ритуалы, он кричит и раскачивается, повторяет и повторяет слова и предложения. У него свойственная аутистам особенность фиксации на необычных свойствах или признаках предметов – Рэймонд может завороженно подолгу смотреть, как крутится барабан в стиральной машине или бежит полоска шоссе под колесами старого Бьюика. Он привязывается к таким предметам для того, чтобы обеспечить себе некоторые сенсорные стимуляции, которые он, судя по всему, переживает как своего рода уподобления с этими предметами, являющимися источниками стимуляции. Он склонен сохранять предметы и вещи в одном месте, систематизировать, все, что изменяет привычное место или функцию становится болезненным. Все это для него как бы панцирь защиты от внешнего мира. Аутист прибегает к элементарной символической структуре, в виде управления объектом в двойном измерении. Применение знака «+» и знака «-» к одному и тому же объекту придают ему символический статус. Отмеченный этой оппозицией «+»- «-» объект представляет некий способ чередования, который он повторяет, не прекращая, но, так и не достигая возможности перейти «по ту сторону» этого. Таким образом показывая, что в одно и то же время он и отделен от мира, но и целиком вовлечен в совершение многократных действий, направленных на сепарацию от символического.
Человек дождя демонстрирует еще несколько типичных симптомов – он не только раскачивается, но и неуклюже ходит, как бы семеня, склонив голову, а движения его рук плохо координированы. Он смотрит периферическим зрением, как бы немного застывает, и не смотрит в глаза, как бы мимо. Ведь взгляд опасен как выражение желания другого. Мимика бедна, и Рэй в течение всего фильма ни разу не улыбнулся, лицо не проницаемо, как маска. Он показал, что может механически запоминать огромное количество информации, имея фотографическую память, то есть стереотипно запоминать и воспроизводить. Человек дождя оказался не способен на понимание смысла метафор, а лишь на подражание, повторение сказанного Чарли.
Взять хотя бы пример, когда в казино Рэймонда пыталась снять проститутка: он не понял, зачем, почему, лишь повторяя «должен танцевать на свидании», видимо, когда-то запомнившиеся. Она – «блестящая, похожа на праздник», это означающее появилось, когда его привлекли украшения на шее проститутки, сверкающие в свете прожекторов, как прямая аналогия. И так трогательно действительно пытался научиться танцевать! Но, узнав, что его девушка не пришла на свидание, не разочаровался, он не способен был наделить это действие смыслом, логические связи не выстроились. Так же как и в истории с первым поцелуем. «Мокро», - сказал он. Собственное психическое пространство и внутренний мир аутист переживает, похоже, как простую чувствительную поверхность в одномерном мире, не обладая внутренним миром, в котором могут возникать эмоции, образы, мыслительные процессы.
Психоаналитики особо интересовались специфическими трудностями, которые имеются у аутичных детей в области символизации, то есть способностью замещать вещь ее символом, означаемое означающим. Они настаивали на том, что проблемы символизации основываются на неспособности представить себе объект в его отсутствие и невозможности пережить это отсутствие. У аутичного ребенка деятельность по символизации - хрупкий процесс. Использование символов крайне затруднено, и аутист смешивает символ и объект, который замещается этим символом, не улавливая метафорическую сторону речи.
Кинонарратив как бы прочерчен между двумя братьями. У одного плоть, покрытая «особой» кожей, к которой нельзя прикасаться, у другого – плоть здоровая, живая (Рэймонда привлекли стоны из спальни, где брат занимался сексом и он пришел, безразлично присев на краешек их кровати, не зная, что они делают). Сексуальность для него, очевидно, тоже провал смысла. Это неразличимый сгусток, спутанность вопроса разницы полов. А кожа предстает местом меток реального, которые невозможно истолковать. Когда Брат пытается обнять Рэя, или прикасается невзначай, он кричит.
У аутистов есть особенности формирования образа тела: они в ряде случаев не осознают некоторых частей своего тела, что приводит к их неиспользованию, целостность тела не установлена. Возможно, поэтому и одежду они воспринимают как часть тела, как кожу? Лакановская теория состоит в том, что аутистические субъекты оказываются переполненными jouissance, против которого они особенно беззащитны. Это jouissance может переживаться как исходящее от другого или от самого тела, но это всегда «другой», который переживается как навязчивый или чрезмерный. Через поверхность тела происходит самоидентификация, присвоение собственного я. Кожа – поверхность, на которой соприкасаются внешнее и внутреннее. Для Рэя невыносимо, когда прикосновения невозможно контролировать. Может поэтому Чарли недоумевает: брат может мыться в душе, но однозначно не может выйти под дождь? Raymond и Rain Man (Человек Дождя), имена, названия, которые сливались в одно у невнятно говорящего Рэймонда. И что любопытно: если Человек дождя означающее для Рэя, то он и есть этот дождь и его слишком много? Или дело в контакте с кожей? Дождь невозможно контролировать, а душ – можно. (Хотя эпизод с горячей водой красноречив – он помнит что-то из детства, когда она связана была с травмой Чарли, и кричит). Дождь – это шум. Шум неприятен для аутиста.
А еще был день, когда шел дождь. Это был тот роковой день, когда маленького аутиста Рэя оправили в клинику. Могло ли это событие могло быть причиной того, что Raymond стал Rain Man? Чарли удивлен, увидев семейное фото, которое хранит брат: – Ты с нами жил? Рэй говорит, что помнит день, когда умерла мать. И когда сразу после ее смерти его отправили в клинику: «Да, шел дождь. Слой снега 17 сантиметров. – Где был я? – Ты стоял у окна и помахал мне рукой: пока-пока…»
Защитой от мира для аутиста является и использование промежуточного объекта, который разделяет его и опасного другого, является границей между Я и другим. Рэй смотрит на мир через камеру фотоаппарата – по дороге в Лас-Вегас он снимает на пленку объекты. Это путь к сепарации, как бы попытка поставить что-то между двумя, сконструировать дуальные отношения и тем самым снизить тревогу. Он никогда не расстается с маленьким телевизором, он тоже для него объект, который находится между ним и миром, с привычной программой в одно и то же время. Он повторяет слова ведущего этой программы, но как будто прячется в пузырь, речь присутствует, но на самом деле он в нее не вовлечен. Как будто нет надобности приобретать речь, ведь она подразумевает доступ к символическому, к отцу. Разговор с другим подразумевает, что человек больше не сливается с другим. А для аутистов другого не существует, но когда другой начинает появляться, они все еще на такой патологической дистанции, что не могут говорить с другим.
Чарли в картине «Человек дождя» выступил невзначай тем, кто попытался сначала корысти ради, а потом по причине проснувшемуся сочувствию или может даже любви, помочь брату измениться, или даже излечиться. Это было похоже на ролевую игру, которую используют в терапии специалисты. Кто знает, если бы Рэй остался на попечении младшего брата, могло бы осуществиться это такое невозможное отделение от другого, установление различия между собой и другим, но без трудностей, связанных с необходимостью сталкиваться с этим лоб в лоб? Но, по-моему, главная заслуга Чарли в том, что он услышал Человека дождя, узнал его, и смог просто позволить ему выработать свое собственное решение, чтобы прийти туда, куда нужно.
…Маленького Чарли в детстве пугали, что придет Человек Дождя и заберет его. Может, уезжая, Рэймонд и забрал частичку его души? Или вдруг Чарли понял, что на самом деле не он пытался обучать старшего брата, а сам исподволь обучался у него, чтобы стать партнером в его изобретениях, ведущих к автономии существования в мире, сконструированном исключительно собственными ресурсами. Мире, полном опасностей и тревог. По воле случая включиться в альтернативный дискурс аутиста с его миром и с симптомом. Помочь ему найти опору, костыль псевдосвязи с социумом. «Я установил с ним связь!» - говорит Чарли доктору. Поезд тронулся. Рэй смотрел по телевизору свою привычную программу. Он не взглянул на брата, растерянно стоявшего на перроне. Но тот точно знал:
- Я приеду!
- Ты хочешь жить со своим братом Чарли?
- Да.
- Ты хочешь остаться с братом?
- Да.
- Ты хочешь вернуться в Олбрук?
- Да.
- Брат или Олбрук?
-Да. Остаться с Чарли. Вернуться в Олбрук. Остаться в Олбрук с Чарли Бэббитом.
Финал фильма «Человек дождя», кажется, не оставляет надежды…
Чарли думал, что он сможет сделать своего брата-аутиста хотя бы чуточку социально адаптивным, ведь за неделю совместных приключений, пережитых тревог и симпатий, вроде бы уже многое получалось. Рэй научился заменять некоторые привычные, стереотипные пристрастия на другие, которые предлагал Чарли, у него появились какие-то новые интересы. Иллюзия, что Чарли удалось значительно больше для развития Рэя за одну неделю, более чем за двадцать лет его пребывания в клинике, подвигает младшего брата на то, чтобы просить лечащего психиатра и директора клиники Олбрук доктора Бруннера оставить их вместе, обещает позаботиться, предлагает стать его опекуном. «Я рад, что ты мой брат!»
Даже трогательный жест, когда Рэй склоняет голову к голове Чарли, называет его «дружище», неожиданно говорит о том, что хотел бы жить в клинике вместе с Чарли Бэббитом, дает как бы оптимистический прогноз, но… Но, уже сев в поезд, отправляющийся в Олбрук, Рэй тут же забывает о брате. На эмоциональный порыв Чарли он не откликается. У него есть его портативный телевизор. И там, сейчас, через три минуты, будет его привычная, выученная назубок программа. Все станет на свои места. Он вернется в клинику, в свою комнату, где будет спать, как всегда, на краю кровати. А кровать, как всегда, будет стоять у окна. И ложиться он будет ровно в одиннадцать. А на ужин, как всегда, будут давать восемь сырных палочек и апельсиновый лимонад. И, как всегда, он будет носить трусы фирмы Хеймар. Хотя он смог повторить: «Хеймар – отстой!»
– Рей! Мы скоро увидимся!
- 1 – плохо, 2 – хорошо…
- Ставь 2.
Поезд тронулся. А надежда осталась.
Впрочем, для Чарли это была совсем другая история – история обретения старшего брата, который – он помнил! – пел ему, трехлетнему, песни. «Ей всего 17 лет… То, как она выглядела, ни с чем не сравнить….Как я мог танцевать с другой….Когда она стояла рядом….» Это воспоминания о так рано умершей матери. Которую Рэю очень нужно было оставить в себе, с собой…
Для Чарли встреча с Рэймондом стала отправной точкой в изменении его жизни, обретения иных ценностей, целей, смыслов. Но похоже в течение всего фильма он задается вопросом: а Человек дождя - это как? Аутизм – это болезнь? И приходит к выводу: «Аутизм – это полное отсутствие присутствия».
И мы попытаемся помыслить об этом: каким образом функционирует аутист?
Аутизм считают одним из наиболее таинственных психических нарушений.
Как вид психоза он имеет несколько форм, и в фильме мы, скорее, видим человека с синдромом Аспергера, саванта, недаром, прототипом киногероя стал известный во всем мире саван Ким Пик. Человек, умевший воспроизводить колоссальный объем информации, запоминать невероятное количество текстов и проводить в уме математические действия особой сложности. При этом Ким был абсолютно беспомощен в быту. Тревожен. Странен. Как и Человек дождя. Рэймонд Бэббит мог в уме вычислять квадратный корень четырехзначного числа, помнить наизусть телефонный справочник. В этом случае на фоне общей ограниченности личности как бы возникает «остров гениальности»: феноменальная память и невероятные способностями в области музыки, арифметики, изобразительного искусства, картографии, архитектуры трехмерных моделей или в другой сфере.
Мнения об интеллектуальном развитии детей с РДА разноречивы. Каннер сначала подчеркивал их интеллектуальную сохранность, нередкую одаренность. Эти дети с раннего возраста с большим интересом слушают чтение и часто удивляют близких предпочтением книги любой игре. Наибольших удач они добиваются в решении когнитивных задач. Часто поведение ребенка определяется пристрастием к какой-либо стереотипной интеллектуальной деятельности: составление схем движения транспорта, чертежей лифтов, различных таблиц. Нередко прекрасная механическая память позволяет накопить значительный запас сведений в самых неожиданных областях знаний, не связанных с обыденной жизнью. Но доказано, что интеллектуальная деятельность больше страдает в заданиях, при выполнении которых необходима социальная компетентность.
Имея большие знания в отдельных отвлеченных областях, аутичные дети затрудняются в простых житейских ситуациях, где требуются интуиция, непосредственное чувство. И здесь мы узнаем героя Дастина Хофмана. Когда, например, ему раз плюнуть вычислить карты в игре, и совершенно невозможно совершить простейшие арифметические действия в задачке о покупке в магазине плитки шоколада и получении сдачи. – Сто долларов. – на все вопросы отвечает Рэй. Он способен назвать день недели, который выпадет на 1 января 3001 года, но одновременно он еще будто ребенок и живет в своем внутреннем мире, опирающемся на строгое расписание и незыблемые привычки. Аутист никогда не повзрослеет…
Вспомним историю возникновения термина аутизм.
В 1943 году Лео Каннер описал аутизм как психическую болезнь, которую он выделил среди шизофреников, в связи с такой особенностью как очень раннее, в течение первых двух лет жизни, развитие болезни. Согласно Каннеру, это исключает генетическую или неврологическую причину болезни. Отказ от клинических парадигм в пользу чисто поведенческих критериев выводит на передний план определение, которое сводится к выделению «аутистического спектра».
Мы можем также говорить о видах расстройствах спектра аутизма, о высокофункциональном аутизме или так называемом мягком аутизме, дисфазии развития, аутизме каннеровского типа, но в любом случае при разных клинических проявлениях, причина возникновения этого вида психоза – в отношениях с другим.
Рождение концепции аутизма происходило из фрейдовского понятия нарциссического невроза и аутоэротизма, затем концепция изменялась к пониманию аутизма как психоза (Лакан). Психоза как провала, неудачи Я. Исследуя феномен аутизма, мы обращаемся к истории формирования субъекта. Аутист говорит «нет!» желанию первичного Другого. Это его ответ. «Я ничего не хочу знать о желании матери!» Он отбрасывает диадные отношения с первичным объектом.
Это психоз с форклюзией желания Другого. Другой для аутиста остается непознанным. Обычно, именно полагаясь на материнского Другого, маленький ребенок входит активным образом в хаотичный мир. Но аутистический ребенок на этом пути наталкивается на препятствие. Это, по сути, провал на стадии желания матери. Он производит впечатление сосредоточенного на самом себе, и это является способом защиты от той тревоги, которая возникает у аутиста при столкновении с другими. Он может отказываться от всяческих отношения с другим (пребывая как бы в панцире, как в яйце, как в матке, как будто родиться невозможно), может отвергать вхождение в язык, а может говорить, может считать и читать, но всегда избегает встреч взглядом/ глазом, ухом/слухом, кожей/прикосновением, так как все это воплощает это опасное желание: не приближайся ко мне!
Аутист не способен вступать в отношения с другим, не не может, а именно не желает быть объектом желания матери.
И поскольку нет границ тела, нет понимания внутреннего/внешнего, потому он должен отстраниться, найти обходной путь с помощью специфических стратегий, которые аутист вырабатывает. Это - субьект-ноль. Аутист не проходит стадию зеркала, это невозможность укоренения в символическом другом. Аутизм - это очень ранний особый способ реагирования на вторжение мира Другого, до стадии сепарации, соперничества. Термин аутоэротизм оказался десексуализированным, но это все равно аутоэротизм, удовольствие, которое аутист доставляет себе без другого, весь циркулируя исключительно в реальном. Они так устроены. Как будто для них все, что исходит из внешнего мир, несет нагрузку «слишком». Для них свет слишком ярок, звук слишком громок, любое прикосновение - слишком интенсивно и болезненно. И очень опасно. Но это единственный ответ, который может дать аутист другому. Он отрицает зов Другого. Для аутиста голос воспринимается как шум, он не в состоянии понять смысл, лишь циркулирует в повторах заученных фраз и слов. Повторение – наслаждение аутиста, наслаждение в реальном. Ими «обладает язык, ими говорит реальное». Чарли интуитивно, для своей выгоды изначально, создает то «что-то», что могло бы вырвать Рэя из этой циркуляции: изменяет некоторые привычные для брата стереотипные модели поведения или предлагает ему новые вещи, и ему это отчасти удается, брат с трудом, но соглашается. Так же как в работе с аутичными детьми – важно хоть как-то попытаться изменить ход привычной циркуляции, образовать пустоту, чтобы ребенок с ней справился, а потом эту пустоту символизировать. Тандем режиссера Барри Левинсона и актера Дастина Хофмана дал отчетливую и очень правдоподобную картину симптомов аутизма. Обнаженная психическая реальность Реймена заставляет зрителей быть завороженными в течение всего фильма.
Для Рэймонда летать самолетами невозможно, он помнит наизусть все катастрофы всех авиакомпаний. Он нервничает, когда видит аварию на дороге – опасно. Он невыносимо кричит и бьется головой в дверь, когда сгорают тосты и дымом наполняется комната. Он выходит из себя, когда нет привычной еды, когда кровать не стоит у окна… Все это для аутиста производит беспорядок или не-порядок, а то что не стереотипно, невозможно контролировать, и это вызывает тревогу и агрессию. Рэй ищет границу между собой и другими, он должен отстраниться, найти обходной путь и изобретает ритуалы, он кричит и раскачивается, повторяет и повторяет слова и предложения. У него свойственная аутистам особенность фиксации на необычных свойствах или признаках предметов – Рэймонд может завороженно подолгу смотреть, как крутится барабан в стиральной машине или бежит полоска шоссе под колесами старого Бьюика. Он привязывается к таким предметам для того, чтобы обеспечить себе некоторые сенсорные стимуляции, которые он, судя по всему, переживает как своего рода уподобления с этими предметами, являющимися источниками стимуляции. Он склонен сохранять предметы и вещи в одном месте, систематизировать, все, что изменяет привычное место или функцию становится болезненным. Все это для него как бы панцирь защиты от внешнего мира. Аутист прибегает к элементарной символической структуре, в виде управления объектом в двойном измерении. Применение знака «+» и знака «-» к одному и тому же объекту придают ему символический статус. Отмеченный этой оппозицией «+»- «-» объект представляет некий способ чередования, который он повторяет, не прекращая, но, так и не достигая возможности перейти «по ту сторону» этого. Таким образом показывая, что в одно и то же время он и отделен от мира, но и целиком вовлечен в совершение многократных действий, направленных на сепарацию от символического.
Человек дождя демонстрирует еще несколько типичных симптомов – он не только раскачивается, но и неуклюже ходит, как бы семеня, склонив голову, а движения его рук плохо координированы. Он смотрит периферическим зрением, как бы немного застывает, и не смотрит в глаза, как бы мимо. Ведь взгляд опасен как выражение желания другого. Мимика бедна, и Рэй в течение всего фильма ни разу не улыбнулся, лицо не проницаемо, как маска. Он показал, что может механически запоминать огромное количество информации, имея фотографическую память, то есть стереотипно запоминать и воспроизводить. Человек дождя оказался не способен на понимание смысла метафор, а лишь на подражание, повторение сказанного Чарли.
Взять хотя бы пример, когда в казино Рэймонда пыталась снять проститутка: он не понял, зачем, почему, лишь повторяя «должен танцевать на свидании», видимо, когда-то запомнившиеся. Она – «блестящая, похожа на праздник», это означающее появилось, когда его привлекли украшения на шее проститутки, сверкающие в свете прожекторов, как прямая аналогия. И так трогательно действительно пытался научиться танцевать! Но, узнав, что его девушка не пришла на свидание, не разочаровался, он не способен был наделить это действие смыслом, логические связи не выстроились. Так же как и в истории с первым поцелуем. «Мокро», - сказал он. Собственное психическое пространство и внутренний мир аутист переживает, похоже, как простую чувствительную поверхность в одномерном мире, не обладая внутренним миром, в котором могут возникать эмоции, образы, мыслительные процессы.
Психоаналитики особо интересовались специфическими трудностями, которые имеются у аутичных детей в области символизации, то есть способностью замещать вещь ее символом, означаемое означающим. Они настаивали на том, что проблемы символизации основываются на неспособности представить себе объект в его отсутствие и невозможности пережить это отсутствие. У аутичного ребенка деятельность по символизации - хрупкий процесс. Использование символов крайне затруднено, и аутист смешивает символ и объект, который замещается этим символом, не улавливая метафорическую сторону речи.
Кинонарратив как бы прочерчен между двумя братьями. У одного плоть, покрытая «особой» кожей, к которой нельзя прикасаться, у другого – плоть здоровая, живая (Рэймонда привлекли стоны из спальни, где брат занимался сексом и он пришел, безразлично присев на краешек их кровати, не зная, что они делают). Сексуальность для него, очевидно, тоже провал смысла. Это неразличимый сгусток, спутанность вопроса разницы полов. А кожа предстает местом меток реального, которые невозможно истолковать. Когда Брат пытается обнять Рэя, или прикасается невзначай, он кричит.
У аутистов есть особенности формирования образа тела: они в ряде случаев не осознают некоторых частей своего тела, что приводит к их неиспользованию, целостность тела не установлена. Возможно, поэтому и одежду они воспринимают как часть тела, как кожу? Лакановская теория состоит в том, что аутистические субъекты оказываются переполненными jouissance, против которого они особенно беззащитны. Это jouissance может переживаться как исходящее от другого или от самого тела, но это всегда «другой», который переживается как навязчивый или чрезмерный. Через поверхность тела происходит самоидентификация, присвоение собственного я. Кожа – поверхность, на которой соприкасаются внешнее и внутреннее. Для Рэя невыносимо, когда прикосновения невозможно контролировать. Может поэтому Чарли недоумевает: брат может мыться в душе, но однозначно не может выйти под дождь? Raymond и Rain Man (Человек Дождя), имена, названия, которые сливались в одно у невнятно говорящего Рэймонда. И что любопытно: если Человек дождя означающее для Рэя, то он и есть этот дождь и его слишком много? Или дело в контакте с кожей? Дождь невозможно контролировать, а душ – можно. (Хотя эпизод с горячей водой красноречив – он помнит что-то из детства, когда она связана была с травмой Чарли, и кричит). Дождь – это шум. Шум неприятен для аутиста.
А еще был день, когда шел дождь. Это был тот роковой день, когда маленького аутиста Рэя оправили в клинику. Могло ли это событие могло быть причиной того, что Raymond стал Rain Man? Чарли удивлен, увидев семейное фото, которое хранит брат: – Ты с нами жил? Рэй говорит, что помнит день, когда умерла мать. И когда сразу после ее смерти его отправили в клинику: «Да, шел дождь. Слой снега 17 сантиметров. – Где был я? – Ты стоял у окна и помахал мне рукой: пока-пока…»
Защитой от мира для аутиста является и использование промежуточного объекта, который разделяет его и опасного другого, является границей между Я и другим. Рэй смотрит на мир через камеру фотоаппарата – по дороге в Лас-Вегас он снимает на пленку объекты. Это путь к сепарации, как бы попытка поставить что-то между двумя, сконструировать дуальные отношения и тем самым снизить тревогу. Он никогда не расстается с маленьким телевизором, он тоже для него объект, который находится между ним и миром, с привычной программой в одно и то же время. Он повторяет слова ведущего этой программы, но как будто прячется в пузырь, речь присутствует, но на самом деле он в нее не вовлечен. Как будто нет надобности приобретать речь, ведь она подразумевает доступ к символическому, к отцу. Разговор с другим подразумевает, что человек больше не сливается с другим. А для аутистов другого не существует, но когда другой начинает появляться, они все еще на такой патологической дистанции, что не могут говорить с другим.
Чарли в картине «Человек дождя» выступил невзначай тем, кто попытался сначала корысти ради, а потом по причине проснувшемуся сочувствию или может даже любви, помочь брату измениться, или даже излечиться. Это было похоже на ролевую игру, которую используют в терапии специалисты. Кто знает, если бы Рэй остался на попечении младшего брата, могло бы осуществиться это такое невозможное отделение от другого, установление различия между собой и другим, но без трудностей, связанных с необходимостью сталкиваться с этим лоб в лоб? Но, по-моему, главная заслуга Чарли в том, что он услышал Человека дождя, узнал его, и смог просто позволить ему выработать свое собственное решение, чтобы прийти туда, куда нужно.
…Маленького Чарли в детстве пугали, что придет Человек Дождя и заберет его. Может, уезжая, Рэймонд и забрал частичку его души? Или вдруг Чарли понял, что на самом деле не он пытался обучать старшего брата, а сам исподволь обучался у него, чтобы стать партнером в его изобретениях, ведущих к автономии существования в мире, сконструированном исключительно собственными ресурсами. Мире, полном опасностей и тревог. По воле случая включиться в альтернативный дискурс аутиста с его миром и с симптомом. Помочь ему найти опору, костыль псевдосвязи с социумом. «Я установил с ним связь!» - говорит Чарли доктору. Поезд тронулся. Рэй смотрел по телевизору свою привычную программу. Он не взглянул на брата, растерянно стоявшего на перроне. Но тот точно знал:
- Я приеду!
Вы можете связаться со мной удобным для вас способом
Вы можете связаться со мной удобным для вас способом
© All Rights Reserved. Elena Medvedeva
made by Inessa Hartmann
made by Inessa Hartmann