Впрочем, вопрос не только в «американском» толковании психоанализа, но и европейском, и в системе обучения психоанализу на постсоветском пространстве. Те, кто изучал французский психоанализ, помнят о расколах в парижском психоаналитическом обществе в 1953 и в 1963 годах и их причинах. Сегодня ситуация не лучше. Понятие «глубинная психология» включает, честно говоря, что ни попадя. Вроде бы все говорят об одном, о психоанализе, но о каком-то разном.

Словари констатируют, что глубинная психология – это группа направлений в современной зарубежной психологии, ориентированных преимущественно на бессознательные механизмы психики. Это общее название для ряда направлений, которые базировались на идее о том, что решающее значение в организации человеческого поведения играют иррациональные побуждения, тенденции и установки, которые находятся в «глубинах» и скрыты за поверхностью сознания. К глубинной психологии относят фрейдизм, индивидуальную психологию Адлера, аналитическую психологию Юнга, гормическую концепцию Уильяма Мак-Дугалла, экзистенциональный анализ, а также неофрейдизм. Не умаляя определенных достоинств так называемых «отступников» от теории Фрейда, учитывая необыкновенную популярность психоаналитического метода, мы можем сказать, что между глубинной психологией и психоанализом образовалась не то чтобы пропасть, но опасное ущелье. Туда есть риск упасть, если не устоять на самых важных постулатах психоанализа: влечение, перенос, бессознательное (у бихевиаристов и мифологизаторов следует уменьшение бессознательного до бессознательности,- скажет Жак Лакан), субъект бессознательного.

Сегодня очень важно вернуться к Фрейду, изучая его тексты, чтобы вслед за ними найти и вернуть психоанализу утраченные позиции и его настоящий смысл. Лакан еще в середине прошлого столетия призывал своих коллег сохранить психоаналитическую традицию, именно традицию, и возможность постигать фрейдовскую мысль. Он говорил: «Я полагаю, что средству, по праву, именуемому психоанализом, мне удалось придать, вопреки царящей в нем сегодня неразберихе, новую значимость». А еще – «я говорю вам только то, что есть у Фрейда». Лакан создал собственную школу, отмежевавшись от американского психоанализа, и, не подражая, но стремясь вернуть главные психоаналитические понятия. Он резко отвергал теории, которые хотели перетянуть психоанализ на свою сторону: бихевиоризм, динамическую психиатрию (Массерман), психологию Я (Гартманн) и американский неопсихоанализ (Фромм, Хорни, Салливан), а также способствовал тому, чтобы «расставить по своим местам»: труды Ференци отнести к биологизму, Джонса – к феноменологизму, Кляйн – к концепции фантазий и интернализированных объектов или теорию объектных отношений – к Морису Буве (во Франции). Боролся с аналитиками, которые, по его мнению, переняли не столько дух, сколько букву фрейдовских открытий.

Лакан критикует то, что представляется ему как упразднение вербальной категории, образующей фундамент психоаналитического лечения, и в противоположность этому «опошлению психоаналитической теории» призывает вернуться к Фрейду. Он категорически выступает за возвращение аналитического опыта к слову и речи как к его первооснове. И подчеркивает, что описанные Фрейдом механизмы, в сущности, отображают риторику бессознательного, при этом двумя важнейшими формами являются метафора (вытеснение) и метонимия (смещение). Лакан отстаивает идею существования изначального сигнификанта, фаллоса, представление о том, что структура бессознательного подобна структуре речи, а его содержание представляет собой дискурс другого. И то особое значение, которое придается слову как месту аналитической истины. Чтобы раскрыть бессознательное – эту скрытую и непонятую речь – необходим аналитик, ибо дискурс субъекта всегда основывается на дискурсе с другим. Человеческая речь образует коммуникацию, в которой отправителю возвращается от получателя его собственное сообщение в измененной форме. Все, что исходит из бессознательного, играет на особенностях языка. Это что-то, что говорится так, чтобы субъект не выражал себя в этом и ничем не выказал себя в этом, - и чтобы он не знал, что именно он говорит.

Одна из задач возврата Лакана к Фрейду – борьба с несвойственным его текстам однозначностью, догматичностью. Так как дискурс бессознательного разнороден и многозначен. К примеру, мне очень импонирует в этом плане лекция Лакана «a Méprise du sujet supposé savoir» (Неаполь, 1967 г.), где он рассуждает о дискурсе бессознательного и обосновывает свое отношение к ряду психоаналитиков, игнорирующих наследие Фрейда. «Остаются еще хитрецы, умаляющие бессознательное, и это сводится к противопоставлению его Богу Энштейна», - парирует он. Лакан говорит, что психоаналитики сегодня упростили понимание бессознательного и отказались даже от плодов усилий по работе с ним. Пожелав обнадежить себя сами, они смогли забыть об открытии. Аналитик сетует, что они пропустили пояснение, которое все же очертил Фрейд: что структура бессознательного не рушится ни от одного представления, скорее, использует его и обращается к нему лишь за маскировкой. Он считал, что все возможные трактовки бессознательного, коих развелось великое множество, это – наивные интуитивные представления, которые вместо бессознательного объясняют нам только воображаемое. За счет этого значение бессознательного либо безмерно раздувают, либо же это фикция.

Но человек децентрирован по отношению к миру, который превосходит его и от него ускользает. И Лакан выдвигает тезис о том, что нечто говорит в человеке и что бессознательное есть дискурс другого. Всемогущество и господство сигнификантов над субъектом, который их выражает, Лакан выводит из того факта, что бессознательное структурировано как речь, и что символический материал, скрытый в бессознательном, подчиняется здесь тем же законам, которые открываются при изучении речи.

Лакан напоминает, что бессознательное – это не потерять память; это не вспоминать о том, что уже известно. Ведь высказывание: «я об этом вспоминаю», если отбросить пуризм значит: «я вспоминаю о бытии (представлении) начиная отсюда». Откуда? От означающего. Несомненно, что ошибочное действие имеет смысл акта при выделении означающего. Каждый из нас может споткнуться. Но акт возникает с момента, когда субъект обнаруживает, что сделал «неверный шаг». Бессознательное почти не ясно. Оно тот свет, который не оставляет места тени, мы сами создаем его контур. Представляет представление там, где оно отсутствует.

Стремясь заново вернуть теорию Фрейда к ее основам, Лакан делает объектом аналитического исследования влечение и пытается понять желание через сравнение с потребностью и требованием. В отличие от потребности влечение никогда не удовлетворяется с приобретением объекта. Оно не является просто апелляцией одного человека к другому, не является просто призывом к любви. Это то, что коренится в воображении субъекта. Оно представляет собой желание человека быть желаемым другим, желание признания другим своего собственного влечения, при этом его фундаментальным сигнификантом и объектом остается фаллос.

Фрейдо-лакановский субъект – это носитель такого знания, которое никаких познаний не предполагает, так как знание это уже всегда вписано в дискурс, а значит обезглавлено. Диалектика более эффективно мыслится не университетским, а психоаналитическим образом. Нет такого человека-субъекта, в котором бы абсолютное знание раскрылось, потому что их всегда как минимум два – это двоица, это неполнота, это расщепление и нехватка.

…Несомненно, психоанализ не статичен. Движение мысли как у Фрейда, Лакана, так и у последователей не останавливается. Но это движение в логике психоанализа, в его истине. Нет однозначности понятий, теорий, четких дефиниций, это – размышления о пределах дисциплины, это – искусство и поиск своих ответов, ибо любая теория безгранична. И психоанализ будет жив, покуда мы будем стоять на психоаналитических позициях и будем верны концептуальному аппарату Фрейда и основополагающим открытиям психоанализа. Это будет та чудесная возможность не свалиться в ущелье между психоанализом и глубинной психологией, а парить над ним, как это принято в психоанализе, с равно распределенным рассеянным вниманием…